Мои первые встречи с Александром Евгеньевичем относятся к 1944 году. Мне было 12 лет, когда я заболел, и врачи запретили мне учиться в течение года и рекомендовали проживание в сосновом лесу. Мой отец в то время преподавал (вместе с К.И. Барулиным - дядей Юры Вавилова по материнской линии) в Московском Зоотехническом институте коневодства, воссозданном во время Великой Отечественной войны по инициативе С.М.Буденного в селе Успенское, на базе 1-го Конного Завода. Преподаватели собирались со всей страны. Приехавшим из далеких городов снимали для жилья дачи на Николиной Горе. Москвичам дачи не снимали, но, учитывая мою болезнь, сняли дачу и нам. В течение двух лет мы жили на даче хирурга П.Г.Мартынова, Напротив участка известного моторостроителя Микулина (сейчас здесь живет С.П. Капица - автор передачи «Очевидное - невероятное) и через один участок от участка Чудаковых. Поэтому иногда я встречал здесь высокого юношу с курчавыми волосами, хотя и не подозревал, что через 10 лет наши жизненные пути надолго пересекутся в науке.

В 1954 году студентом я впервые поехал на Памир в составе Памирской экспедиции ФИАН. С этого же времени я начал посещать в ФИАНе семинары лаборатории космических лучей, которой заведовал Н.А.Добротин. Они произвели на меня неизгладимое впечатление. Во-первых, конференц-зал заполняло большое количество ученых, собиравшихся как из разных лабораторий ФИАНа, так и из других учреждений. Во-вторых, запомнились жаркие дебаты, которыми сопровождались выступления практически всех докладчиков. Наконец, сразу видны были лидеры, задававшие тон всем обсуждениям. Среди них, несомненно, выделялись Сергей Николаевич Вернов, Николай Алексеевич Добротин, Георгий Тимофеевич Зацепин, Александр Евгеньевич Чудаков и Нат Леонидович Григоров.

Александр Евгеньевич отличался тем, что его вопросы докладчику, по какой бы теме ни был доклад, показывали глубину и широту его знаний. Они всегда были по сути дела.

Я поступил на работу в ФИАН в начале апреля 1957 года. До этого я один год, после окончания физфака МГУ, проработал у Георгия Борисовича Христиансена в НИИЯФ МГУ, хотя преддипломную и дипломную практику в 1954 и 1955 г. г. я проходил на Памирской станции ФИАН в Чечектах. В этот год я делал свою первую самостоятельную установку на Памире.

В 1957 году Александр Евгеньевич впервые в Советском Союзе и в мире организовал исследования излучения Вавилова-Черенкова, сопровождающего широкие атмосферные ливни и наиболее адекватно отражающего энергию частицы, образовавшей ливень. В тот год на станции было много народа, и Александра Евгеньевича поселили в комнате вместе с П.В. Вакуловым, В.И. Зацепиным и мной. Так мы познакомились лично.

В 1960 году Александр Евгеньевич, тоже впервые в мире, организовал исследования по поиску гамма квантов высоких энергий от локальных источников Кассиопеи, Краба и Лебедя. Эти события регистрировались по излучению Вавилова-Черенкова от ливней частиц, образованных гамма квантами в атмосфере земли.

Среди других сотрудников лаборатории космических лучей ФИАН я был приглашен участвовать в этом эксперименте; проводившемся в Крыму, в Кацивели. Сразу по приезде, Александр Евгеньевич поручил мне подбор режимов работы фотоумножителей на специальном стенде. Он объяснил мне, как это надо делать, и я приступил к работе. С помощью потенциометров я подобрал оптимальный режим, замерил сопротивления, спаял делитель и стал измерять ток с ФЭУ. Ток совершенно отличался от того, что я получил на стенде. Поскольку это был мой первый опыт работы с фотоумножителями, я решил, что я сделал что-то не так. Поставил ФЭУ снова на стенд, еще тщательнее подобрал режимы, спаял делитель. Результат оказался прежним. Я приступил в третий раз к этой процедуре, но результат не изменился. В это время Александр Евгеньевич время от времени прохаживался мимо меня и посматривал в мою сторону. Наконец, очевидно видя мой обескураженный вид, он спросил: «Ну, что там у Вас?». Я объяснил. Александр Евгеньевич, стоя, покрутил потенциометры и сказал: паяйте. Я спаял, но результат был тот же. Тут Александр Евгеньевич отодвинул меня в сторону и просидел за стендом несколько часов. Причина, которую он откопал, заключалась в том, что условия на стенде и рабочие различались наличием проводничка, сантиметров в 20 длиной. Поскольку до меня за этим стендом работал Женя Тукиш, Александр Евгеньевич назвал это «Тукиш-зффектом», а я заработал свои первые очки у него в рейтинге.

Исследования в Крыму продолжались до 1963 года, и я участвовал в измерениях 3 летних и один осенний сезон. Мне удалось еще дважды обратить на себя внимание Александра Евгеньевича. Первый раз, это было связано с тем, что высоковольтный статический вольтметр имел очень грубую шкалу. В лунный «сезон», когда измерения излучения Вавилова-Черенкова не ведутся, я разделил все 100-вольтовые интервалы шкалы на 10. Приехавший Александр Евгеньевич сразу обратил на это внимание, спросил, кто это так аккуратно сделал. Потом спросил у меня, как это я так точно разделил интервалы. Я сказал ему, что я запомнил из школьного курса геометрии, как надо точно делить малые отрезки. В другое межсезонье я рассчитал и начертил на плексигласе сложную номограмму для определения координат звездных источников в любое время. Это существенно сокращало время на установку наших детекторов.

Однажды в Кацивели мы праздновали день рождения Александра Евгень­евича. Вылив, я осмелел и спросил: «Александр Евгеньевич, а Вы не помните, как Ваша собака Чарли съела нашего петуха?» До этого я не говорил А.Е., что мы жили на Николиной горе. Александр Евгеньевич удивленно посмотрел на меня, а потом спросил: «А Вы знаете, что Чарли доил соседскую корову?»

В 1963 году началось создание комплексной установки для исследования ШАЛ на Тянь-Шанской высокогорной научной станции ФИАН. В середине августа я впервые купил билет в Алма-Ату, Вдруг ко мне обратился Александр Евгеньевич. Володя, - сказал он, - я посмотрел в Крыму, как Вы работаете. Мне понравилась Ваша работа, и я хочу пригласить Вас перейти в мою группу. Мне прислал предложение Карло Кастаньоли послать к нему молодого физика на год, и я хотел бы рекомендовать Вас.

Я немного растерялся, но потом подумал, что на Тянь-Шане меня уже ждет Борис Субботин, которого я уговорил поехать, чтобы подготовить фронт работ.

Кроме того, мне предстояло делать самый большой в мире ионизационный калориметр. Я поблагодарил Александра Евгеньевича и сказал: «Наверное, если бы Вы сделали мне это предложение дней 10 назад, я бы согласился. Но теперь жребий брошен, и я еду в Алма-Ату».

В следующий раз я пересекся с Александром Евгеньевичем в 1978 году. По моему приглашению, в СССР с ответным визитом приехал известный физик-космик из США Гауранг Йодх (индус по национальности, последний аспирант Э.Ферми), и начальным пунктом его ознакомительной поездки была Баксанская нейтринная обсерватория. Мы вылетели втроем до Нальчика, где нас встречала машина из обсерватории. Александр Евгеньевич показал всю обсерваторию, которая произвела на Йодха большое впечатление. Мы заночевали в коттедже и на следующее утро, проснувшись, не обнаружили нашего гостя. Александр Евгеньевич несколько занервничал и успокоился только тогда, когда примерно через час появился Йодх, который с фотоаппаратом бродил по окрестностям. В этот день Александр Евгеньевич свозил нас на Чегет, где мы поднимались на лыжном подъемнике, а потом заехали к его другу-альпинисту в поселок у Чегета.

В 1987 году в Москве проходила 20-я Международная конференция по космическим лучам. По предложению Александра Евгеньевича, который после смерти С.Н.Вернова стал Председателем Научного Совета по проблеме «Космические лучи», я вошел в состав оргкомитета и программного комитета. По моему предложению один из раппортерских докладов был поручен Г.Б.Йодху. Александр Евгеньевич настоял, чтобы конференция была организована на высшем уровне. Конференция была проведена в Совинцентре и вызвала громадный интерес зарубежных ученых. К организации конференции была привлечена и супруга А.Е. Марина Николаевна, которая много сделала для проведения культурной программы. Успех Конференции был потрясающим.

Конечно, у меня было много повседневных встреч с Александром Евгеньевичем на семинарах, на конференциях, на заседаниях Научного Совета, и в заключение я хочу отметить еще один эпизод.

С середины 80-х годов я стал заниматься на Тянь-Шане исследованиями излучения Вавилова-Черенкова, сопровождающего широкие атмосферные ливни, начатые Александром Евгеньевичем еще в 1957 году. Где-то в 1993 (1994?) году я рассказывал о результатах наших исследований на семинаре Г.Т.Зацепина в ИЯИ. Семинар вел Александр Евгеньевич. Я привел данные, о различии параметров ШАЛ при отборе их по числу частиц или по первичной энергии (по потоку излучения Вавилова-Черенкова). Прослушав с интересом мой доклад, Александр Евгеньевич воскликнул: «Почему же мы в свое время не провели такого сравнительного анализа?!»! и добавил: «Смелый Вы человек, Владимир Иванович, чтобы в таком возрасте начать изучать излучение Вавилова-Черенкова».

Для меня это было самой высокой похвалой выдающегося ученого!

Уход из жизни Александра Евгеньевича стал для меня и для моей жены Галины Яковлевны Горячевой (много лет работавшей под его руководством в Научном Совете) громадной, ничем невосполнимой потерей.

В.И.Яковлев